Մասնակից:Lesyeuxdeg/Սևագրություն 1

ru

Lesyeuxdeg/Սևագրություն 1

Նենսի Լորա Սպանջեն (անգլ.՝ Nancy Laura Spungen, ), բրիտանական Sex Pistols փանկ ռոք խմբի բաս կիթառահար Սիդ Վիշեսի ընկերուհին։ Հանդիսանում է Sex Pistols խմբի պատմաբանների և երկրպագուների հակասությունների առիթը։

Կենսագրություն

Ծնվել է 1958 թվականի փետրվարի 27-ին Փենսիլվանիայում՝ հրեաների ընտանիքում, որոնք միջին դասի էին պատկանում։ Հայրը՝ Ֆրենկը, վաճառական և անշարժ գույքի գործակալ էր, իսկ մայրը՝ Դեբորան, «The Earth Shop» օրգանական սննդի խանութն էր տնօրինում։

Մանկություն և պատանեկություն

Նենսի Սպանջենի կյանքում խնդիրները սկսվել են դեռ նրա ծննդյան ժամանակից։ Աղջիկը վաղաժամ է ծնվել (յոթերորդ ամսում), կիսախեղդված վիճակում և վզի շուրջ փաթաթված պորտալարով։ Սուր ախտորոշումը պահանջում էր անհապաղ և ամբողջական արյան փոխներարկում։ Փոխներարկման համար ստիպված էին կապել նորածնին։ Բժիշկը նշել է, որ սա հազվադեպ դեպք է, քանի որ հիմնականում երեխաները նման իրավիճակում քնկոտ են լինում։

Յոթ օր անց ծնողներին թույլ տվեցին աղջկան տուն տանել։ Մի քանի օր անց մայրը կասկածեց, որ աղջկա հետ կրկին ինչ-որ բան այն չէ։ «Բոլոր երեխաներն են բղավում, սակայն նրա բղավոցներին դադար չկար»,- հետագայում գրում է Դեբորա Սպանջենը «Եվ ես չեմ ցանկանում ապրել այս կյանքը» (անգլ.՝ And I Don’t Want to Live This Life) ինքնակենսագրականում։ Արդեն երեք ամսեկանում աղջկան մեծ չափաբաժնով լյումինալ էին նշանակում, սակայն վերջինս շարունակում էր գերակտիվություն ցուցաբերել։ Նա առանց ակնհայտ պատճառի ճչում և անքնությամբ էր տառապում։ Բժիշկն այս ամենին արձագանքեց միայն նշանակված դեղամիջոցի չափաբաժինն ավելացնելով։

Երեք տարեկան հասակում Նենսին սկսում է կակազել և խոսքով ու ֆիզիկապես հարձակվել ինչպես իր ընտանիքի անդամների, այնպես էլ անծանոթ մարդկանց վրա։ Ագրեսիվության նման հարձակումները նրա հետ պատահում էին օրը մի քանի անգամ։ Երեք տարեկան հասակում ծնողներն առաջին անգամ դստեր հետ հոգեթերապևտի մոտ այցելեցին։ Վերջինս խոստացավ, որ «դա տարիքի հետ կանցի»։ Ախտորոշումներից մեկը՝ տեսողական շարժիչի անհամապատասխանություն, որը նշանակում էր, որ աղջիկը չի կարող, օրինակ, կարել՝ տեսողության և ձեռքի շարժումների միջև կոորդինացումը բացակայում է։ Մինչդեռ չորս տարեկանում կատարած IQ թեստը ցույց է տվել, որ Նենսին բարձր զարգացած ինտելեկտ ունի և գտնվում է յոթ տարեկան երեխայի զարգացման փուլում։ Երկրորդ դասարանի վերջում նա տեղափոխվում է չորրորդ դասարան՝ շրջանցելով երրորդը։

Երաժշտությունն Նենսին իր համար բացահայտեց ինը տարեկան հասակում։ Դիտելով «Hair» մյուզիքլը, Ֆրենկը և Դեբորան գնեցին մյուզիքլի ձայնագրությամբ ձայնապնակը, որը Նենսին, հատակին նստած, անդադար լսում էր։ Շուտով նրա սիրելի կատարողները դարձան The Doors, The Rolling Stones, Led Zeppelin խմբերը և Ջենիս Ջոպլինը։ Ծնողների կողմից գրպանի ծախսերի համար հատկացված գումարն աղջիկը ձայնապնակների վրա էր վատնում։ Տաս տարեկանում աղջկա սիրելի ընթերցանությունը դարձան «Rolling Stone» ամսագիրը և Սիլվիա Փլաթի, Ջերոմ Դեյվիդ Սելինջերի, Կուրտ Վոնեգութի ու Ֆրենսիս Սքոթ Ֆիցջերալդի գրքերը։

Միևնույն ժամանակ, Նենսին ագրեսիա էր ցուցաբերում կրտեսեր քրոջ՝ Սյուզենի և եղբոր՝ Դեյվիդի նկատմամբ, իսկ վեճերի ժամանակ մուրճով մոր վրա էր հարձակվում։ Դեբորան նաև հիշում է, որ յուրաքանչյուր փոփոխություն դուստրը շատ ծանր էր տանում, օրինակ նրան մերկացնելը կամ հագցնելն արդեն լուրջ խնդիր էին։

Երբ նա տաս տարեկան էր, ընտանիքը Ֆիլադելֆիայից տեղափոխվում է արվարձան, և «նման փոփոխությունն այլևս չէր կարող հանդուրժվել»։ Նենսին հեշտությամբ մարդկանց հետ առաջին կապ էր հաստատում, սակայն հարաբերությունները գրեթե անմիջապես փչանում են։ Ընկերներ նա չուներ։ Դեբորան ինքնակենսագրականում հիշում է, որ մի անգամ տան շքամուտքի մոտ երկտող է գտնում, որտեղ հարևանի աղջիկը խնդրում է Նենսիին իրեն չմոտենալ և նրան «վհուկ» է անվանում։ Նենսին տառապում էր հալյուցինացիաներից և անհասկանալի նոպաներից, հանկարծակի սկսում էր պոկել իր մազերը, իսկ մեկ անգամ մկրատով դայակի հետևից էր ընկել՝ սպառնալով վերջինիս սպանել։ Հոգեթերապևտի մոտ այցելությունները դադարեցին, երբ աղջիկը նրա վրա ևս հարձակվեց։

Ծնողները փորձում էին ուսուցիչներին դիմել, սակայն վերջիններս պնդում էին, որ նման երեխաների համար օգնություն ոչ մի տեղ չես գտնի։ Նենսիի խնդիրները, ըստ ծնողների, բարդանում էին հենց նրա բարձր ինտելեկտի պատճառով։ Ամեն բան ավելի հեշտ կլիներ, եթե նա մտավոր հետամնաց լիներ։ Երբ աղջիկը 11 տարեկան էր, հոգեթերապևտը աղջկան դեղեր է նշանակում, որից նրա մոտ հալյուցինացիաներ են սկսվում։ Մի օր, դեղերի արդյունքում առաջացած հալյուցինացիաների և անքննության պատճառով, Նենսին դուրս է գալիս դասասենյակից, լքում է դպրոցն ու այլևս այնտեղ չի վերադառնում։

Կատաղի նոպանրը շարունակվում էին, միջին հաշվով ամեն ամիս աղջկան շտապոգնությամբ հիվանդանոց էին տեղափոխում։ 1969 թվականին բուժող բժիշկն իր զեկույթում ենթադրել էր, որ հիվանդը, հնարավոր է, շիզոֆրենիայով է տառապում, և որ նա նյարդաբանական հետազոտության կարիգ ունի։ Սակայն հետազոտությունից հետո բժիշկները որոշում են չհաղորդել ծնողներին արդյունքների մասին և ուղղակի դուրս են գրում աղջկան, բացատրելով, որ վերջինիս ոչնչով չեն կարող օգնել։ Նրանք ստուգեցին Նենսիի (ով ուներ ընդլայնված բիբեր և արագ զարկերակ) օրգանիզմում թմրանյութերի առկայությունը, և երբ պատասխանը բացասական էր, ապա ամինազին նշանակցին և ուղարկեցին Ֆիլադելֆիայի հոգեբուժական ինստիտուտ։

Պատկեր:Nancy Spungen 11.jpg

Այս նկարը լուսանկարելուց հետո տասնմեկամյա Նենսին լքում է դպրոցն ու այլևս չի վերադառնում

Նրա վիճակի լավացման առաջին նշանները նկատվում են Կոնեկտիկուտում՝ Գլենհոլմի հոգեբանական խնդիրներ ունեցող երեխաների դպրոցում։ Այստեղ նա ազատվեց ավելորդ քաշից և առաջին անգամ հասակակիցների հետ ընկերանալու ունակություն ցույց տվեց։ Սակայն, ամառային արձակուրդներից վերադառնալով, Նենսին հայտնաբերեց, որ դպրոցի տնօրենը փոխվել է (նա նրան «dumb f*g bastard» էր անվանում), աշակերտների քանակը կրկնակի անգամ շատացել է և ընկերական միջավայրի հետքն անգամ չի մնացել։ Նենսին կրկին սկսում է իրեն ագրեսիվ պահել և նրա մոտ սկսեց հետապնդելու մոլուցք զարգանալ։ 1971 թվականի աշնանն տասներեքամյա աղջկան տեղափոխում են «Devereux Manor High School», որտեղ 14-18-ամյա պատանիներ էին սովորում։ Նույն գիշեր նա զանգահարում է մորը և պատմում է, որ նա թմրամոլներով է շրջապատված, որից հետո փախչում է դպրոցից և ինքնուրույն հասնում է ծնողների տուն։ Երբ ծնողները զանգում են դպրոց, որպեսզի զգուշացնեն անհանգստացած (ինչպես նրանք էին կարծում) ուսուցիչներին, որ Նենսիի հետ ամեն բան կարգին է, պարզվում է, որ դպրոցում ընդհանրապես չէին նկատել աշակերտուհու անհետացումը։

Չնայած նրան, որ դպրոցը (որի համար ընտանիքն ամսեկան 1000 դոլար էր վճարում) ծնողների մոտ բացասական տպավորություն թողեց (Դեբորան կարծում էր, որ այնտեղ աղջիկներն իրոք անօրինական թմրադեղեր էին օգտագործում), որոշում կայացվեց աղջկան հետ ուղարկել՝ առաջին հերթին այնտեղ անցկացվող հոգեթերապիայի կուրսերի համար։ Գոհաբանության օրը տուն վերադառնալով Նենսին քրոջը խոստովանում է, որ նա նույնպես սկսել է թմրադեղեր օգտագործել և գողություն անել։ Վերջին հանգամանքը չվրիպեց մոր աչքերից, որը աղջկա այցելություններից մեկից հետո հայտնաբերեց ամուսնական մատանու կորուստը։ 1972 թվականի սկզբին Նենսին տուն զանգահարեց, և երբ ոչ ոք նրա զանգին չպատասխանեց, նա դանակով կտրեց իր երակները։ Շուտով կատարվեց նոր նյարդաբանական հետազոտություն։ Այն թույլ չտվեց հստակ ախտորոշում կատարել, սակայն բժիշկը ենթադրեց, որ աղջկա վիճակը պայմանավորված է ծննդաբերական տրավմայով։

1973 թվականին Նենսին կրկին փախչում է դպրոցից։ Երեք օր անց նրան հայտնաբերում են Նյու Յորքում և հետ են վերադարձնում «Devereux High» դպրոց։ Իր 15-ամյակից որոշ ժամանակ անց աղջիկն իր երակները նորից կտրում է և նրա կյանքը հրաշքով են կարողանում փրկել։ Բժիշկներն ասել են, որ եթե նա հիվանդանոց հասցվեր հինգ րոպե ուշացմամբ, ապա ամեն բան ավարտված կլիներ։ Չնայած այս ամենին, տնօրինությունը թույլ է տալիս աղջկան 1974 թվականին ավարտել դպրոցը։ Նենսին ընդունվում է Կոլորադո նահանգի Բոուլդերում գտնվող համալսարան, սակայն հեռացվում է հինգ ամիս անց այն բանից հետո, երբ փորձել է փոխանցել գողացված գույքը և քողարկված ՀԴԲ-ի գործակալից մարիխուանա գնել։ Ոստիկանական հրամանի համաձայն, նա ստիպված էր անհապաղ հեռանալ Բոուլդերից։

Նենսին մեքենա վարելու թույլտվություն է ստանում, սակայն երկու անգամ ճանապարհային վրաերթի է ենթարկվում։ Այն բանից հետո, երբ մայրը թույլ չի տալիս աղջկան մեքենա վարել, վերջինս ձեռքերով կոտրում է մեքենայի ապակին, գրեթե կտրելով իր մատները և ուղարկվում է հոգեբուժական կլինիկա։ Երբ դուստրը տանը չի լինում, Դեբորան աղջկա իրերի մեջ ներարկիչներ և գդալներ է գտնում։ Պարզ է դառնում, որ իր դուստրը թմրամոլ է։ Կլինիկայից հետո հիվանդին տուն են ուղարկում՝ հրաժարվելով բուժել։ Այս ժամանակից ի վեր Նենսի Սպանջենը հոգեբանական օգնություն չի ստանում։

Նյու Յորքում

В январе 1975 года Нэнси устроилась в магазин одежды, но была уволена уже на следующий день; с этих пор её интересовали только музыка и наркотики. Утром и днём она слушала музыку, вечером с подругами отправлялась в филадельфийские рок-клубы. Поскольку наркотиков требовалось всё больше, приходилось воровать или заниматься продажей наркотиков. Вскоре она стала полноценной групи, о своих сексуальных похождениях рассказывая сестре. Её первой группой была Bad Company. Участники Aerosmith, получив от Нэнси сексуальные услуги, вздумали поджечь её; она согласилась, они — передумали. Однажды весь состав Pretty Things и всех их рабочих сцены она пригласила в родительский пригородный дом на Ред Барн Лейн. При этом агрессивности в её поведении не убавилось: после того, как Нэнси пригрозила привести «друзей из мафии», чтобы разгромить дом, Фрэнк и Дебора решили, что сделали для дочери всё, что было в их силах, и предложили ей отправиться искать отдельное жильё.

В декабре 1975 года Нэнси въехала в свою новую квартиру на нью-йоркской Уэст 23-стрит, в квартале от отеля «Челси». Поначалу дела шли неплохо: мать во время своих визитов обнаруживала холодильник полным, дочь — здоровой и жизнерадостной; слушала рассказы о её намерениях найти работу в рок-журналах. Действительно, в те дни Нэнси опубликовала несколько заметок о панк-роке — в частности, рецензию для New York Rocker о концерте The Heartbreakers, группы, которая ей тогда особенно нравилась.

Вскоре, однако, звонки домой участились; Нэнси невнятно жаловалась на жизнь и на то, что её никто не любит, просила у матери денег. Затем в начале 1976 года Нэнси нашла себе новое увлечение: познакомилась с Дебби Харри и The Ramones, стала участницей нью-йоркской панк-сцены, сдружилась с известной групи Сабел Старр, тогдашней подружкой Джонни Сандерса. Некоторое время Нэнси была близка с Ричардом Хеллом, затем — с Джерри Ноланом, участником New York Dolls и затем The Heartbreakers. Позже Нолан утверждал, что не имел с ней интимной близости: «Мы были просто друзьями. Я уважал её и она мне нравилась, потому что она была в числе тех немногих, кто понимал музыку группы», — говорил он.

После того, как Дебби Харри собственноручно перекрасила ей волосы, Нэнси сообщила родителям о том, что нашла себе работу: стриптизёрши в клубах на Таймс-сквер. Одна из подруг вспоминала позже, что в это время Нэнси подрабатывала и проституцией, в частности, в публичном доме; это обеспечивало ей доход, позволявший сесть на героин окончательно.

В мае того же года Нэнси решила покончить с наркотиками; она прошла курс лечения метадоном и полностью очистилась. Однако уже через месяц она снова была на героине и в какой-то момент едва не стала жертвой передозировки: её спас Ланс Лауд, известный телеведущий, живший по соседству. После чего она вновь начала метадоновый курс, а в ноябре 1976 года решила присоединиться к друзьям, прежде всего, Джерри Нолану, направлявшимся в Лондон, к своему девятнадцатому дню рождения очистившись окончательно. В марте 1977 года Нэнси Спанджен вылетела в Великобританию.

Մեկնում Լոնդոն

Через несколько дней после прибытия в Лондон Нэнси позвонила матери и восторженно ей сообщила, что познакомилась с Sex Pistols. У неё появились собственные творческие планы, связанные, в частности, с возможностью собрать женский панк-коллектив и отправиться на гастроли. Этот проект не осуществился, и она вернулась к героину, в телефонных разговорах с матерью жалуясь на то, что никто её не любит, друзья не желают её видеть и ей приходится спать в машине.

Արտաքին տեսաֆայլեր
Видеоинтервью 1978 года
	Нэнси объясняет корреспонденту причины ухода Сида из Sex Pistols

Կաղապար:Врезка После того, как её отверг фронтмен группы Джонни Роттен, Нэнси начала преследовать басиста Сида Вишеса; между ними сложились прочные близкие отношения. Летом пара вселилась в квартиру матери Сида Энн Беверли в Далстоне на северо-востоке Лондона; однако отношения с последней у Нэнси не сложились; вскоре они с Сидом переехали в отель, затем решили подыскать себе квартиру, а в конце августа 1977 года вселились в дом номер 3 на Пиндок Мьюс в районе Майда Вэйл.

К февралю 1978 года, после распада Sex Pistols, Нэнси приобрела известность: несколько раз она являлась в суд по обвинениям, связанным с хранением наркотиков; жёлтая пресса начала создавать из Сида и Нэнси образ «Ромео и Джульетты из Преисподней». Между тем, в панк-сообществе к ней сложилось крайне негативное отношение. Малкольм Макларен вспоминал:Կաղապար:Цитата Джон Лайдон заявлял следующее: Կաղապար:Цитата Ему вторила жена Нора: Կաղապար:Цитата

Около месяца Нэнси и Сид провели в Париже, где проходили съёмки фильма «The Great Rock’n’Roll Swindle». По возвращении в Лондон Нэнси решила стать менеджером своего бойфренда. Решив, что именно в Америке их ждёт успех, 24 августа 1978 года Сид и Нэнси вылетели в Нью-Йорк, где сняли номер в отеле «Челси».

Վերադարձ Նյու Յորք

Дебора, не видевшая дочь полтора года и судившая о её состоянии только по фотографиям в газетах, была поражена происшедшими изменениями: «Она выглядела как жертва Холокоста: посиневшая кожа, выбеленные волосы, глубоко запавшие глаза, тёмные круги под ними, шрамы и болячки на лице. Она очень похудела и её чёрная одежда была грязной».

В ближайших планах Нэнси было заняться карьерой Сида в Нью-Йорке, найти клинику с метадоновой терапией и очиститься. Впрочем, первую неделю они провели в родительском доме в Хантингдон Вэлли, лежа на диване, обкуриваясь и то и дело погружаясь в сон. Несколько концертов для Сида в Max’s Kansas City в сентябре удалось организовать, но героин взял своё: пара всё реже выходила из номера в отеле «Челси», где обосновалась теперь окончательно. После того, как из-за непотушенной сигареты загорелся матрас, Сида и Нэнси перевели в другой номер, 100. Здесь, выключив свет и задёрнув шторы, они лежали, курили и смотрели телевизор, время от времени принимая друзей (в числе которых был Ди Ди Рамон) и наркодилеров (Рокетс Редглер).

8 октября Нэнси позвонила матери и попросила денег. Присоединился Сид, очень расстроенный и взволнованный, и стал просить $3000, причём немедленно. Услышав сумму, Дебора просто повесила трубку. Таких денег у неё не было. В тот же день Нэнси позвонила снова, чтобы принести извинения и сказать, что очень любит мать и отца. При этом она заметила, что возможно вернётся домой, потому что чувствует, что опустилась уже на самое дно. Она попросила Дебору найти для них с Сидом в Пенсильвании детокс-клинику. Уже на следующий день Дебора выполнила просьбу; правда, в клинике её просили перезвонить — 12 октября (она сделала пометку в календаре).

В среду 11 октября Нэнси отправилась за покупками вместе с Сидом и музыкантами-приятелями Стивом Баторсом и Неон-Леоном. В магазине на Таймс-сквер она купила складной нож с пятидюймовым лезвием. Это был подарок для Сида, которому требовалось средство самозащиты: в клинике на Спринг-стрит, где тот уже проходил курс метадоновой терапии, его не раз избивали пациенты-наркоманы.

В 21:45 Сид и Нэнси зашли к Неон-Леону и Кэти О’Рурк, снимавшим номер 119. Те вспоминали позже, что Сид находился в подавленном состоянии: повторял, что он уродлив, не умеет играть и не имеет будущего. При этом нож был у него в руках, он то и дело подносил его к своему лицу. Нэнси ходила по комнате и требовала наркоты (անգլ.՝ Come up with some drugs! Good drugs!). В ответ на стенания Сида она просто посылала его подальше. В какой-то момент она померялась с Сидом мускулами и заявила, что сильнее его: на себе волокла его из ресторана: «Смотри на мои мышцы. Я сильная, я несла Сида из ресторана. Я могу его нести, а он меня — нет».

Հոկտեմբերի 12-ի իրադարձություններ

Около полуночи Сид и Нэнси вышли из номера 119. Неон-Леон отправился в клуб (он вернулся в отель в 3:30), Кэти нужно было отправляться в Нью-Джерси, где она работала танцовщицей. Пятнадцать минут спустя Сид вернулся в номер 119: принёс золотые диски с просьбой присмотреть за ними и забрал случайно оставленный здесь новый нож.

В 2:30 ночи в квартире Рокетса Редглера в Куинз зазвонил телефон. Нэнси просила привезти дилаудид (синтетический морфин D-4s) и иглы.

В 3:05 Лиза Гарсия из номера 103 услышала громкий стук в дверь номера Сида и Нэнси и мужской голос, звучавший угрожающе: «Открывай. Открывай. Я не шучу!» (անգլ.՝ Let me in. Let me in. I'm not playing!). thumb|left|250px

В 3:15 в отель прибыл Редглер и сказал, что найти наркотик не смог. По его словам, на Нэнси были трусы и майка. Сид в чёрных штанах и свитере обессиленно распростёрся на кровати. Оба уже приняли седативное (туинал), но не отказались от мысли ввести дилаудид внутривенно. Существенно важным было признано впоследствии показание Редглэйра, согласно которому Нэнси показала ему сумочку, набитую 50- и 100-долларовыми купюрами: она говорила, что располагает в наличии $1400, которые будет тратить на наркотики. Редглер взял несколько сотен долларов и обещал принести наркотики позже.

В 4:00 Нэнси позвонила Неон-Леону и попросила принести марихуаны. По её словами, Сид вырубается (crashing out); оба они на туинале.

В 4:15 Неон-Леон услышал громкий стук в дверь где-то вдали по коридору. Затем на пол упало нечто с металлическим звуком; «возможно, нож», — предполагал он впоследствии.

В 4:55 Редглэйр вышел из номера 100 и заметил по пути Стива Чинкотти (անգլ.՝ Steve Cincotti), наркодилера, постоянно поставлявшего Сиду и Нэнси туинал и метаквалон; тот входил в лифт в фойе. Чинкотти позже утверждал на допросе, что лишь принёс тиунал и сразу же ушёл.

В 5:00 поступила жалоба из номера 228 на шум в номере этажом ниже. Клерк за стойкой направил на место происшествия посыльного по имени Кенни. В коридоре бродил в невменяемом состоянии Сид. Увидев Кенни, он произнёс несколько оскорблений (расового характера) и набросился на того с кулаками. Кенни дал нападавшему сдачи, разбив тому нос; уже сидя на полу, Сид спросил: «Разве так можно поступать с пьяными?»

В 5:15 Кенни вернулся в фойе.

В 7:30 Вера Мендельсон из номера 102 проснулась от женских стонов, доносившихся из номера 100. «Она была явно одна. Рядом никого не было, она никого не звала по имени, просто стонала», — позже говорила она. Напуганная Мендельсон решила не узнавать, в чём дело, и вскоре заснула.

В 9:30 клерку за стойкой Херману Рамосу позвонил неизвестный мужчина и сообщил: «Что-то случилось в номере 100» (անգլ.՝ There's trouble in room 100). Личность звонившего установлена не была: известно только, что он звонил не из отеля. Через несколько секунд после того, как Рамос направил в номер посыльного по имени Чарли, из номера 100 позвонил Сид: «Тут человеку плохо, нужна помощь».

Войдя в номер, Чарли увидел Нэнси: она лежала под раковиной в ванной комнате; на ней было лишь чёрное нижнее белье, всё в крови. Кровь была и на кровати. Рамос вызвал скорую, которая прибыла вскоре после появления полиции — где-то в 10:45.

В 10:30 постояльцы номера 105 видели Сида в холле: он направлялся к себе в номер. Если верить полицейскому протоколу, Сид, проснувшись, направился в клинику за метадоном. Он видел лежавшую в ванной Нэнси, но утверждал, что не заметил крови и поэтому не понял, что она мертва. Кровь, по его словам, он увидел, лишь когда вернулся.

Начиная с 11 часов полиция начала обыскивать номер. Были обнаружены в большом количестве наркотики и шприцы, а также окровавленный нож, купленный накануне. Но в номере не было денег, о которых рассказывал Рокетс Редглер. Полиция нашла Сида в коридоре; он плакал, явно находясь под сильным воздействием наркотических средств.

Вера Мендельсон, услышав шум, вышла из комнаты в коридор. Она увидела Вишеса, окружённого полицейскими. «Его лицо выглядело избитым», — позже утверждала она (если верить Soho Daily News). Он плакал и повторял: «Малышка, малышка, малышка…» Увидев Мендельсон, он обратился к ней: «Я убил её. Я не могу жить без неё…» Женщина, по её словам, была так потрясена, что не запомнила точно фразу, которую он произнёс затем: «Она упала на нож…» (անգլ.՝ She fell on the knife), либо — «Должно быть, она упала на нож» (անգլ.՝ She must have fallen on the knife).

На вопрос полицейского, почему он оставил Нэнси в ванной и отправился за метадоном, Сид пробормотал лишь: «О, я скотина» (անգլ.՝ Oh, I'm a dog). Сида увезли в участок на 51-й улице в наручниках; здесь он сделал признательное заявление и вечером ему было предъявлено обвинение в убийстве второй степени.

В 14:20 тело Нэнси в зелёном мешке вывезли из Отеля «Челси», а на следующий день было опознано прибывшим для этой цели в Нью-Йорк Фрэнком Спандженом.

Հուղարկավորություն

Нэнси Спанджен была похоронена в воскресенье 15 октября на кладбище Царя Давида (King David Cemetery) в Бенсалеме, штат Пенсильвания. Друзей попросили не приносить цветов, а вместо этого сделать взносы в местный реабилитационный центр для наркоманов, где незадолго до этого родителями погибшей был учреждён Фонд Нэнси Спанджен. Её похоронили в зелёном выпускном платье, перекрасив волосы в натуральный цвет.

В речи, которую произнёс над гробом раввин, были такие слова: Կաղապար:Цитата Под именем Нэнси на надгробии текст на иврите гласил: «Хая Лея, дочь Эфраима Аарона» (անգլ.՝ Chaya Lea, daughter of Ephraim Aharon, — иудейские имена Нэнси и Фрэнка).

Վարկածներ

Կաղապար:Заготовка раздела Некоторое время спустя Сид Вишес был выпущен из тюрьмы Райкерс под залог в 30 тысяч долларов. 22 октября, по-прежнему в состоянии глубокого потрясения от смерти возлюбленной, он попытался покончить с собой, приняв смертельную дозу метадона, а 28 октября повторил попытку, вскрыв себе вены. Как утверждал журналист и писатель Малкольм Батт, Сид повторял при этом: «Я хочу воссоединиться с ней. Я не исполнил свою часть договора». Это — наряду с заявлениями Нэнси Спанджен (сделанными за полтора месяца до смерти) о том, что она не хотела бы дожить до 21 года и намерена «уйти <из жизни> во вспышке славы» — многими было истолковано как признание в неудавшемся обоюдном самоубийстве. Выписавшись из больницы, Сид ввязался в драку, вновь получил срок (55 дней), а 1 февраля, выйдя под залог, принял смертельную дозу героина и на следующее утро был найден мёртвым.

Выдвигались многочисленные альтернативные версии трагедии, случившейся в отеле «Челси» 12 октября. В числе подозреваемых назывался, в частности, наркодилер Рокетс Редглер, доставивший Нэнси в ночь её гибели 40 капсул гидроморфона. Редглер, отрицавший свою вину, указывал на то, что видел в ту ночь в гостинице другого дилера, Стива Чинкотти, который почти наверняка мог зайти в номер 100. Как бы то ни было, вскоре после смерти Вишеса дело было закрыто; вопрос о том, кто убил Нэнси Спанджен, навсегда остался без ответа.

Մահից հետո

Большинство музыкантов, знавших Нэнси Спанджен, отзывались о ней негативно (исключение составили Джерри Нолан и Игги Поп; впрочем, последний был знаком с ней лишь интимно). Крайне резко отзывались о ней Малкольм Макларен и Джон Лайдон, менеджер и вокалист The Sex Pistols соответственно. Не менее определённым было отношение к ней американских музыкантов. Чита Кром (Dead Boys) со смехом замечал, что, если бы Сид не опередил его, он убил бы Нэнси собственноручно. «Сказать по правде, я ничуть не удивилась бы, если <Сид> или кто-то ещё захотел бы её прикончить. Она была такая мерзкая! — а когда начиналось это её невыносимое нытьё — выдержать такое никакому человеческому мозгу было не под силу», — признавалась Крисси Хайнд. Марко Пиррони, называя Нэнси «самым отвратительным человеческим существом», когда-либо ему встречавшимся, добавлял: «Не знаю, заслуживала ли она, чтобы её прирезали. <Могу сказать только, что> рад, что её прирезали, мы все над этим от души посмеялись…» Джейн (Уэйн) Каунти, оставившая о Нэнси Спанджен относительно сдержанный отзыв, замечал(а): «Никто не любил её в Нью-Йорке и все возненавидели её в Лондоне за то, как она прицепилась к Сиду. Конечно, в ней было что-то детское, вызывавшее жалость, но сразу было ясно, что она — ходячая неприятность, которой следует избегать всеми силами».

Истории гибели Нэнси Спанджен сопутствовало и множество публикаций в бульварной прессе, усугублявших общее негативное представление о личности погибшей. В биографической книге «And I Don’t Want to Live This Life» Дебора Спанджен писала: Կաղապար:Цитата Фрэнк Спанджен предложил выступить в прессе с изложением собственной версии случившегося, в попытке (по словам его жены) «хоть что-то противопоставить всей этой написанной о ней лжи. Он считал, это было важно, чтобы восстановить достоинство Нэнси. Или хотя бы попытаться». Через друзей семья вышла на корреспондентку Philadelphia Bulletin, которая пришла в дом к Спандженам в субботу и согласилась их выслушать, пообещав оставить в стороне всё, что касалось личности Сида, панк-рока и обстоятельств убийства. В воскресенье утром, в день похорон, вышла статья, в которой члены семьи покойной рассказали о проблемах, преследовавших её с раннего детства. «Нам понравилась статья, которая вышла в Bulletin на следующее утро того дня, когда хоронили Нэнси. И хотя этот наш рассказ ничуть не изменил общественное мнение…, мы рады, что сделали это», — писала Дебора Спанджен в автобиографии.

По прошествии многих лет (и во многом благодаря фильму Алекса Кокса «Сид и Нэнси»), интерес к фигуре Спанджен стал расти. Появились (прежде всего, в феминистских кругах) авторы, утверждавшие, что своей репутацией она обязана исключительно господствующему на рок-сцене и вокруг неё секс-шовинизму. «Как и трагическая героиня „Оливера“ Нэнси Спанджен жила и погибла во имя своего мужчины. Но в отличие от диккенсовской жертвенной фигуры, Нэнси Спанджен после её гибели были уготованы лишь оскорбления», — замечала в своем эссе Нина Антония. Она утверждала, что именно Нэнси придала смысл жизни Сида, который жаждал любви, но не находил её; практически заменила ему мать, которой он был лишён.

В конечном итоге общественное мнение о Нэнси Спанджен осталось радикально разделённым. Одни считают её ловкой и расчётливой интриганкой, «тошнотворной Нэнси», которая довела Сида Вишеса до смерти. Другие видят в ней 19-летнюю девушку с трудной судьбой, влюбившуюся в такого же, как она, ущербного и несчастного человека. «Как и бывает обычно в таких случаях, истина лежит где-то посередине», — замечает автор биографии Нэнси Спанджен на портале Punk77.