Վիքիպեդիա:Նախագիծ:Թարգմանչի անկյուն/Ռուսերեն/71
Վինի Թուխ
Ռուսերեն
Հնարքներ
Книги Милна проникнуты многочисленными каламбурами и другими видами языковой игры, для них типично обыгрывание и искажение «взрослых» слов (явно показанное в сцене диалога Совы с Пухом), выражений, заимствованных из рекламы, учебных текстов и т. д. (многочисленные конкретные примеры собраны в комментарии А. И. Полторацкого). Изощрённое обыгрывание фразеологии, языковой неоднозначности (иногда более чем двух значений слова) не всегда доступно детской аудитории, зато высоко ценится взрослыми.
К числу типичных приёмов дилогии Милна относится приём «значимой пустоты» и игры с различными фикциями: в «Противоречии» (предисловие ко второй части) утверждается, что предстоящие события приснились читателю; Пуху приходят на ум «великие мысли ни о чём», Кролик отвечает ему, что дома нет «совсем никого», Пятачок описывает Слонопотама — «большая штука, как огромное ничто». Подобные игры рассчитаны в том числе и на взрослую аудиторию.
Обе книги насыщены стихотворениями, вложенными в уста Пуха; эти стихотворения написаны в английской традиции детских абсурдных стихов — нонсенса, продолжая опыт Эдварда Лира и Льюиса Кэррола. С. Я. Маршак (первый переводчик детских стихотворений Милна) в письме к Г. И. Зинченко от 11 июля 1962 года называл Милна «последним <…> прямым наследником Эдварда Лира».
С точки зрения Лилианы Лунгиной, «Винни-Пух» сочетает черты детской сказки, романа воспитания, народного героического эпоса и поэтической прозы.
Տեղը Միլնի ստեղծագործական կյանքում
Цикл о Винни-Пухе затмил всё достаточно разнообразное и популярное в своё время взрослое творчество Милна: «обратный путь во „взрослую“ литературу он себе отрезал. Все его попытки вырваться из лап игрушечного медведя оказались безуспешными». Сам Милн тяжело переживал такое стечение обстоятельств, не считал себя детским писателем и утверждал, что для детей пишет с такой же ответственностью, как и для взрослых.
| Թարգմանիչ | ||
| Վերստուգող |